ВОБЛА

В 05.51 я развалился на пологом иловатом бережке и ковырял в носу, кулаком отгоняя комаров и остатки сна в предвкушении дедовского “рассвета – ста грамм не надь!”… Дед примостился на “постирушных” мостках поодаль; в махровом санбенито, по-буратински переломленным на макушке, с покупной бамбуковой удилищей – в четыре деда, и азартно брыкал голыми пятками над стоящей под клочковатыми облачками-туманами тяжёлой, как ртуть, утренней водой.

Облачка плыли, пятки брыкали, уда бродила над озером насторожённым коршуном, поклёвок не было и заклевал носом я…

Вдруг у мостков яро плеснуло, обдав деда, как из таза, брызгами-ледышками; потом плеснуло крепче – так, что отпрянувшая на пол-озерца волна прикатилась ко мне и, вспенясь на мелководье, вымочила штаны.

- Тикай! Тикай! Вобла, во-о-бла!! – заорал дед, бросил снасти и, босоного поскальзываясь на мостках, заломился в лес…

Круглый, как блин печной, день дед, пятнистый от слепней, сведя брови ожесточённо рубил дрова и складывал поленницу. Я снарядился было помочь, но дед отпихнул меня:

- Застило солнце солнышко!

И по-собачьи вымахивая из бородёнки пот, сухими “двужильными” руками забрасывал и забрасывал за голову колун…

- Ишь-тя, судьбинушка-сучка… - бормотал на вечерней завалинке дед, свесив до земли большие с доголуба вылизанными “судьбинушкой-сучкой” наколками руки и заморено пыхая самокруткой. В ногах у него валялся раскалённый то ли от заката, то ли от работы, метровый колун.

Я устроился рядышком и толкнул деда плечом:

- Ты чего драпанул-то, рыболов? Вобла-людоед завелась? Часом, не копчёная?

Тот насуплено отсел.

- Да будет уже… Что за вобла-то?

- Что за вобла… Говном фаршированная! – дед разразился матом, - У соседки-дачницы с неделю как полтинник одолжил, на здоровье. Полтинника-то всего: раз выпил, два отлил… И то с отбытием – дрова, мол, наколю. При случае… Так, гонит, вобла, будто ей с тех дров карлу стругать… - дед хихикнул, но тут же посерьёзнел, - Завела патефон: когда, да когда? Когда рак на горе зелёную ракету пустит, мать её!.. Спозаранку, он же самый, что ни на есть, клёв. В охотку ей, рыбе, по жаре брюхо набивать? То-то! По жаре – пивца-водички, да в тенёк. Так и рыба – кемарь себе под камушком, да хоть запейся – воды полно озеро... А дровам вылежать надо, покуда вёдро, тепла набрать на зиму.

- А вобла эта, - дед недобро покосился на соседский хитрой кладки особнячок с арочками и балконами, - кирпичами бросается! Нервы у ней!.. У рыбы тоже нервы, спросонок-то… замутила водицу, вобла…

- Да кто её прозвал так – воблой?

- А хрен его разберёт. Так уж зовут. От природы, видать, похожая…

Дед докурил до пальцев, тщательно заплевал “бычок”:

- …а то кирпичами раскидалась! Кирпичи у них, дачников, лишние… Разстроились, как графьё на фазенде. Тут посрать кусту кланяешься – сортир косой, а подпереть не даст, удавится за кирпич… А кидаться – нате пожалуйста! И в кого? В меня! - дед вознёс к небу корявый указательный, - В живого человека метилась… мазила!.. Во, бля, вобла… – дед вдруг оцепенел, напряг лоб и разом расцвёл, - “Во, бля – вобла” - рифма, получается?

- Ага! – согласился я, - Полная рифма. Составная!

- Не из дерьма отжатая. – подытожил дед и, шаловливо втянув башку, пробасил, - Во, бля – вобла!!.

Солнце норовило за горизонт, заструпленная доска-“завалинка” отдавала в зады холодком; закололи первые комары. Дед взглядом прошагал наши длинные – до плетня – тени – туда-обратно, обернулся ко мне и ткнул широким ногтем в исхлёстанную подлеском фуфайку, аккурат в казённое “ИТУ 25 – 1974”:

- С одной стороны, зазря ты от “хозяина” отвалил. Но, тут с чьей позиции… Тебе “семерик”: “подпустить”, да “кто?” спросить, а по мне – так домовина иссохнет. Хоть застал тебя, подлеца, на белом свете…

Дед, как щенка, потрепал у меня в затылке “ёжиком”.

- Места, конечно, у меня надёжные, как у шулера в рукавчике… Только вобла эта…

- Думаешь?

- Непременно заподозрила. Сторонний парнишка – не из местных, чем не подозрение? У такой котяра сметанки не долижет – на карандаш!

- Так, как мне теперь?.. – я опустил плечи.

- Вообще, рыбы, они помалкивать горазды, но эта… вобла… - лицо дедово сморщилось, вроде персиковой кости.

- Раззвонит?

- Не то слово. Куда следует стуканёт. С-сука дачная, с образованием.

Дед своё с беззубым присвистом “с-сука” завернул, как шуруп в берёзу.

Я выцедил длинную слюну и скривил рот:

- Тягу давать пора. А то дельце у нас какое-то непоправимое…

- Непоправимо, коли сунул мимо! – веско сказал дед.

И нагнувшись, подтянул пыльной до белого калошей колун – и пнул топорище против часовой…